Он был сыном простого рабочего,

И повесть о нем очень короткая.

Только и было в нем, что волосы, как ночь,

Да глаза голубые, кроткие.

 

Отец его с утра до вечера

Гнул спину, чтоб прокормить крошку;

Но ему делать было нечего,

И были у него товарищи: Христос да кошка.

 

Кошка была старая, глухая,

Ни мышей, ни мух не слышала,

А Христос сидел на руках у Матери

И смотрел с иконы на голубей под крышею.

 

Жил Мартин, и никто о нем не ведал.

Грустно стучали дни, словно дождь по железу.

И только иногда за скудным обедом

Учил его отец распевать марсельезу.

 

«Вырастешь, — говорил он, — поймешь…

Разгадаешь, отчего мы так нищи!»

И глухо дрожал его щербатый нож

Над черствой горбушкой насущной пищи.

 

Но вот под тесовым

Окном —

Два ветра взмахнули

Крылом;

 

То с вешнею полымью

Вод

Взметнулся российский

Народ…

 

Ревут валы,

Поет гроза!

Из синей мглы

Горят глаза.

 

За взмахом взмах,

Над трупом труп;

Ломает страх

Свой крепкий зуб.

 

Все взлет и взлет,

Все крик и крик!

В бездонный рот

Бежит родник…

 

И вот кому-то пробил

Последний, грустный час…

Но верьте, он не сро́бел

Пред силой вражьих глаз!

 

Душа его, как прежде,

Бесстрашна и крепка,

И тянется к надежде

Бескровная рука.

 

Он незадаром прожил,

Недаром мял цветы;

Но не на вас похожи

Угасшие мечты…

 

Нечаянно, негаданно

С родимого крыльца

Донесся до Мартина

Последний крик отца.

 

С потухшими глазами,

С пугливой синью губ,

Упал он на колени,

Обняв холодный труп.

 

Но вот приподнял брови,

Протер рукой глаза,

Вбежал обратно в хату

И стал под образа.

 

«Исус, Исус, ты слышишь?

Ты видишь? Я один.

Тебя зовет и кличет

Товарищ твой Мартин!

 

Отец лежит убитый,

Но он не пал, как трус.

Я слышу, он зовет нас,

О верный мой Исус.

 

Зовет он нас на помощь,

Где бьется русский люд,

Велит стоять за волю,

За равенство и труд!..»

 

И, ласково приемля

Речей невинных звук,

Сошел Исус на землю

С неколебимых рук.

 

Идут рука с рукою,

А ночь черна, черна!..

И пыжится бедою

Седая тишина.

 

Мечты цветут надеждой

Про вечный, вольный рок.

Обоим нежит вежды

Февральский ветерок.

 

Но вдруг огни сверкнули…

Залаял медный груз.

И пал, сраженный пулей,

Младенец Иисус.

 

Слушайте:

Больше нет воскресенья!

Тело Его предали погребенью:

Он лежит

На Марсовом

Поле.

 

А там, где осталась Мать,

Где Ему не бывать

Боле,

Сидит у окошка

Старая кошка,

Ловит лапой луну…

 

Ползает Мартин по полу:

«Соколы вы мои, соколы,

В плену вы,

В плену!»

Голос его все глуше, глуше,

Кто-то давит его, кто-то душит,

Палит огнем.

 

Но спокойно звенит

За окном,

То погаснув, то вспыхнув

Снова,

Железное

Слово:

«Рре-эс-пуу-ублика!»

 

Март 1917

Петроград